Телеграмма: "Встречай"
В шуме обрушившегося ливня не слышно даже гула самолета, выруливающего на взлетную полосу аэропорта. Весь август здесь такие дожди. А ко мне через полчаса прилетает Хабаров, командир мой. Однобригадник. Боевой товарищ. Кто еще он мне, Леня? Друг. И звучит короче. И лучше всего.
Примут ли рейс? Умоляю небо: «Ты пойми меня, небо! Нас пойми: мы столько лет не виделись. Понимаешь?..»
И ливень ушел куда-то за Волгу. И - радио, радуясь: «Вниманию встречающих. Совершил посадку самолет рейсом Ташкент - Куйбышев».
С трапа на еще мокрую бетонку сошло само жаркое лето. Загорелые лица - и в каждой улыбке по солнцу. И говор узбекский, знакомый, плывущий, как знойное марево юга, и дыни в руках и авоськах - эти желтые дочери солнца... Увидеть бы и на его лице улыбку.
В восьмидесятых расстались. Где-то в апреле. Письмами находили друг друга в разных краях земли. Я в то время был в Венгрии, а его адрес - Афганистан, потом Ташкент, Москва. И снова на конвертах пять знакомых цифр прежней нашей полевой почты. Афганистан. Только почерк стал у Лени другим. Оттого, что пишет он левой рукой... И вот телеграмма: «Встречай».
Он идет. Есть улыбка! Но так улыбается только Хабаров. Губы плотно сжаты от двух тяжелых ранений, и она - улыбка - плещется в Ленькиных глазах.
- Привет!
-Привет!
Обнимаю, и тут же мои руки опускаются «по швам».
- Чем не бронежилет? - отделывается он шуткой, почувствовав, как «споткнулись» мои ладони о твердь корсета.
- Куда на сей раз?
- А все в то же правое плечо и руку. Ничего новенького.
Вот так оно. Говорят, что снаряды не попадают в одну и ту же воронку. А пуля от душманского «бура» угодила туда же. Да еще разрывная.
Молчим. Он ушел в себя, в свой «бронежилет». В то, что помнится. Надо идти, надо забрать его чемоданчик в багажном. Тихонько стучусь пальцем в гипс на груди:
-Разрешите войти?
-Входите. Только захлопните за собой, как на Саланге, полог палатки.
Издевается.
К оглавлению "САЛАНГ" Дальше>>>